Из предисловия к русскому переводу Тюремнего дневника Хо Ши Мина, издательство инностранной литературы, Москва 1960.

"В ноябре 1958 г. пишущий эти строки [Павел Антокольский] был принят президентов ДРВ товарищем Хо Ши Мином в его резиденции в Ханое.

Ровно в 6.30 утра мы явились к нему и едва переступили порог приемной комнаты, как из противоположной двери вышел пожилой человек небольшого роста в светлой тужурке и сандалях на босу ногу. Он приветливо улыбался [...]

Президент пригласил нас к столу, на котором стоял кофейник с крепчайшим кофе и фрукты. Он живо, проворно, с каким-то даже озорством разлил кофе в чашки, легкие, маленькие руки его мелькали над столом с изяществом почти женским. Я доложил ему о работе, проделанной за месяц пребывания в стране, напомнил, что в одном из вьетнамский журналов были недавно опубликованы его стихи. Реакция была совершенно неожиданной! Он весело рассмеялся. В глазах его вспыхнули искры юмора.

— Ну, какой же я поэт, помилуйте, что вы! Просто в годы Сопротивления, когда мы скрывались в пещерах и джунглях Севера, у всех у нас было, к сожалению, много свободного времени. Вот мы и баловались стихами — и я, и другие товарищи. Во Вьетнаме все пишут стихи. Но теперь наши стихи — цифры. Да, да, цифры урожая и сбора риса — вот наша поэзия!

Всю эту тираду президент произнес бегло, по-французски, но и русскую речь он понимает хорошо, без перевода, и, прощаясь со мною, написал в моей записной книге твердыми русскими буквами: «Братская привет. Хо Ши Мин».

Мне кажется, он не прав, так решительно отрекаясь от своего поэтического творчества. Я убедился в этом, работая над переводом его поэтического «Тюремного дневника» 1942—1943 годов, когда, будучи узником гоминьдана, он закреплял в летучих четверостишиях свои невеселые мысли и чувства:

Четыре месяца я в тюрьме,
А кажется — десять лет во тьме.
В четыре месяца стал я ближе
На десять лет к последней зиме.

Потому что:

Четыре месяца сон забыл,
Четыре месяца голоден был,
Четыре месяца в той же рубахе,
Волос не стриг, тела не мыл.

Вот почему:

Шатаются зубы от цинги,
Седеют волосы от тоски.
Я высох весь и черен, как дьявол,
Под глазами черны круги.

Но, к счастью:

Что бы там ни было — все стерплю,
Я им пяди не уступлю.
Пускай мое тело иссохнет в му́ке,
Я дух закалю, я силу скоплю."